Разлом семьи

Так начиналась революция. Жестокие расправы продолжались. Тогда же, в восемнадцатом году, был расстрелян Николай Шуберт, известный нам из дневника Тани Найденовой (моей мамы).

Трудно и сейчас осознать все происходившее. С одной стороны, грандиозное по значению событие – свержение государственного строя, ожесточенная гражданская война, смена господствующих классов. С другой – судьбы отдельных беззащитных людей, ставших мишенью для победителей, сложные душевные переживания, усилия выжить, защитить детей в этом натиске грозных событий. И при этом самое сложное – необходимость выбора действий в неизбежной ситуации данного момента. Все непредсказуемо и несоизмеримо – частное и общее, личная судьба и всеохватывающее слово "революция". А выбор должен произойти и происходит, и бесповоротно разламываются семьи. Одни отстаивают победу революции, продолжая ей верить. Другие, ошеломленные жестокостью, не веря в будущее, оставляют Россию. Третьи, сознавая весь ужас происходящего, не хотят покинуть родину, а иногда не имеют физических возможностей совершить этот шаг. Четвертые оказывают сопротивление революции. Это в основном кадровые военные, не изменившие присяге – белая армия. Конечно, в данном случае речь не идет о рабочих и крестьянах. Они "победители". Также я не имею ввиду борьбу между разными партиями – большевиками, эсерами, меньшевиками. Это совсем другая проблема.

Такую всеобъемлющую модель поведения приняли родственные, близкие нам семьи. Каждая выбирала свой путь и определила тем самым свою дальнейшую судьбу, пока что с закрытыми глазами. Пути их бесповоротно расходились в разные стороны.

Двое защищали революцию – девятнадцатилетний прапорщик Николай Реутов (сын Юлии Шаниной, сестры моего отца), коммунист, погиб в боях с юнкерами у Никитских ворот. Сохранились о нем воспоминания А.Я.Аросева (1890-1938), одного из руководителей борьбы за установление Советской власти в Москве, члена Военно-революционного комитета, погибшего в тюремных застенках в 1938 году. Приведу отрывок из его воспоминаний.

"Вечером следующего дня, когда в воздухе уже пахло порохом, мы – Военно-революционный комитет – почувствовали конкретно, что такое командиры, и какое значение они могут иметь в военных действиях. Но где их найти?..

... На другой день рано утром, перед моим столом стоял в золотых погонах, аккуратно одетый, молодой, с пробивающимися черными усиками, прапорщик и говорил:

- Я прошу Вас, дайте мне боевое назначение.

- Вы большевик?

- Да.

- Вы из какого полка?

- Я пришел сюда со всем нашим полком из Подольска. Я единственный офицер, оставшийся с солдатами. Вот я и они в Вашем распоряжении.

- Хотите к Никитским воротам? Там наши позиции в двух домах. Там все время юнкера ведут сильный обстрел и сегодня ночью пробовали подойти и атаковать.

- Хорошо, пожалуйста, туда. Я возьму из своего полка кое-кого. Вот... товарищ прапорщик приоткрыл дверь из штаба и подозвал солдата, который там стоял.

- Я буду его посылать и сообщать вам о ходе дела.

- А ваша фамилия, товарищ, - спросил я прапорщика.

- Прапорщик Реутов, - ответил он.

Самсонов опять отбарабанил на машинке приказ, и прапорщик Реутов, получив его, крепко пожал мою руку и, глядя бодро вперед, ушел хорошей военной походкой.

Вечером этого же дня... Возвратившись после обхода в нашу маленькую комнатку штаба, я застал там солдата, который был связью между нами – штабом и прапорщиком Реутовым. Солдат был обрызган грязью и, снявши серую папаху, вытирал пот, сильно струившийся со лба.

- Прапорщик Реутов убит, - сказал мне посланец. – Товарищ Реутов командовал, переходил из одного дома в другой, где сидели наши солдаты. Из одного дома мы вылазку делали против кадетов два раза, и все ничего. А вот недавно вошел в дом, где засел наш отряд – это на третьем этаже. Шальная пуля его и шандарахни. Прямо безо всяких свалился. Солдаты плакать готовы, особенно нашего полка.

По лицу рассказывающего все текло что-то вниз к подбородку: и грязь, и пот, а может быть, и слезы".




Усадьба