Зимой 1918 – 1919 годов в Москве голод и холод. В квартирах ставят печки. Заборы рушатся на дрова. Парадные подъезды забиты. Нет света, не ходят трамваи. Кто-то предпринимал поездки в Ташкент за хлебом в товарных вагонах с пересадками, мучительным ожиданием поездов. Люди мерзнут, болеют, заражаются тифом, погибают. Многие стремятся уехать в деревню, еще не развалившуюся. Но для этого нужна какая-либо связь с деревней. Есть такие, кто получает пайки, тогда прожить можно. Но таких мало. Это другая категория людей. Наш папа бывший офицер, безработный, записался на биржу труда. С какими трудностями мы перебиваемся знают только родители. Дети болеют – простуда, корь, скарлатина. У Тани воспаление среднего уха. Грозит трепанация черепа.

Но вот неожиданная радость. Мы получаем приглашение от маминой сестры Ксении Александровны Морозовой приехать к ней в Щурово (ее бывшее имение). Об этом трудно было мечтать.

Ксения Александровна всегда стремится объединить вокруг себя близких людей. Человек активный, предприимчивый, верящий в свои силы, она делает по этому времени фантастический шаг – организует в своем имении коммуну. Наредкость современная и, казалось бы, прекрасная идея. Но надолго ли? Об этом никто не думает.

Ксения Александровна собирает учителей из округи и создает в Щурове среднюю школу. Приглашает родных и друзей с искренним желанием помочь им выжить в трудную минуту в этом самом имении, на создание которого она отдала все свои силы и средства. Вот сюда-то мы и должны приехать.

Пассажирские поезда не ходят, и папа покупает билеты на пароход в четырехместную каюту. Это уже само по себе неслыханное удовольствие, почти заграничное путешествие, с нетерпением ожидаемое нами. Мы все, мама с тремя детьми, няня Агриппина Михайловна, загружаемся в предназначенную нам каюту. Все замечательно. Но не успеваем мы занять места, как входит человек в форме и требует немедленно освободить каюту комиссару. Нас быстро выкидывают на палубу, где придется провести ночь. Такая несправедливость расстроила нас. Мы не понимали, что эта встреча с советской властью сущие пустяки, но тем не менее начало будущего беззакония и бесправия.

Наконец мы в Щурове. Въезжаем во внутренний двор главного дома через боковой проезд, раздается цоканье копыт о каменные плиты, и перед нами встречающие. Сама Ксения Александровна с сыновьями Додей, Колей и Юрой, Анна Васильевна Киркова, вырастившая мальчиков, Володя Чуваев, воспитывающийся у Морозовых, повар Гаврила и брат с сестрой Пляте – Фредя и Вера – они приехали с родителями работать в коммуне. Возглавляет эту встречу Иван Давыдович Морозов. Глава семьи, высокий брюнет с гладкими на пробор причесанными волосами и черными пушистыми бровями; он сохранил свой английский облик. Пробыв несколько лет на текстильных фабриках Англии, курит трубку, набивая ее особым душистым табаком, или сигары, пока еще сохранившиеся, носит брюки гольф и, соответственно, носки до колен. Все это напоминает о его прошлом. А сейчас он работает в поселковом совете, исполняя должность секретаря, счетовода, бухгалтера и является там представителем коммуны.

Ксения Александровна – энергичная женщина, именно она стала душой задуманного дела, объединила самых разных людей для совместной работы, передала свое имение в сельсовет для организации школы, что собственно, и было основанием не выгнать ее из принадлежавшего ей дома.

***

Старинный белый дом на берегу реки Оки с великолепным видом на Голутвинский (Бобреневский) монастырь с классическим портиком, обращенным к реке, с видовой площадкой перед ним, выложенной каменными плитами, с пологими каменными же ступенями, спускающимися вдоль берега реки в более низкую часть сада, с партером перед домом с другой его стороны и четким прямоугольником липового парка слева от него. Этот небольшой дом считался флигелем и был мал для широких масштабов жизни Морозовых.

Ксения Андреевна задумала строительство нового главного дома, когда вышла замуж и получила приданое, сразу все, в отличие от других дочерей Найденовых. Это была ее просьба.

Желая поддержать идею ансамбля в классическом виде, проект заказали архитектору И.В.Жолтовскому. Именно он, преданный итальянской архитектуре, мог осуществить эту идею лучше, чем кто-либо другой, хотя бы Шехтель, выразитель стиля модерн. Жолтовский в данном случае переусердствовал и спроектировал эту загородную русскую усадьбу по типу городского замкнутого итальянского дворца с внутренним двором. Главная ось композиции, параллельная течению реки, соответствовала теории Жолтовского. Протяженный объем завершался портиком и был раскрыт на партер. В поперечном направлении два проезда нарушали изоляцию двора. Но пока об изоляции не могло быть и речи. Строительство дома, осуществлявшееся архитектором Мухиным, было прервано войной четырнадцатого года, и в таком незаконченном виде (не была достроена задняя торцевая часть его) в форме буквы П в плане, не отштукатуренный со стороны двора, он вызвал некоторое недоумение. Для Ксении Александровны он оставался частью ее жизни и, действительно, даже не достроенный был масштабен и представителен. Большое количество служб – конюшни, сарай, оранжереи, широкие аллеи парка, кегельбан, а в интерьере дома великолепные, тонко профилированные двери из драгоценного дерева, с изысканными медными ручками, и аромат дорогих сигар – все это вместе напоминала старое Щурово. Но изменилось многое из того, что мелькало в моей детской памяти. Нет шумных нарядных гостей, а среди них – брата, Николая Давыдовича Морозова, он в эмиграции. Нет ломберных столов, открытых для игры в преферанс. Не слышно стука шаров в кегельбане, ушли в далекое прошлое лакеи; шикарные цветники превратились в грядки с морковью, опустели конюшни, где стояло более тридцати лошадей.